Любовь — цветок. Жизнь, словно пламя. Смерть — бремя. Разный всем итог(c).
13.05.2016 в 14:56
Пишет alter-sweet-ego:Мороз крепчает, а ты смеёшься, танцуя лихо по краю льда. Дымящим чаем под ярким солнцем, по сути – просто вода-вода, но чуть подкрашена и по вкусу совсем другая, и в этом соль. Коса струится медово-русо промеж лопаток, спины повдоль. Коса струится змеёй медовой, а ты как льдинка белым-бела.
На берегу, у норы бобровой,
Лежат два белых твоих крыла.
Мороз сильнее, а ты танцуешь – ладони тянутся к облакам. Снежинки ловишь, как поцелуи: по шее, векам, плечам, рукам. Твои веснушки – отметки солнца, зимой бледнеют: известный факт. Мороз крепчает, а ты смеёшься. Для вольной птицы зима не враг. Для вольной птицы зима – свобода, и есть, и будет, всегда была.
На берегу, у речного схода
Лежат два белых твоих крыла.
Зима – подруга, и осень – тоже, весна и лето, любой сезон. Мороз кольчугой ласкает кожу, а ты смеёшься – и нежный звон несётся эхом по редколесью, снежок сшибая с зелёных пихт. Но что-то вдруг обрывает песню, стучась испугом тебе под дых. Вдали срывается с ветки шишка, лавина катится вниз в горах.
…На берегу, у воды, мальчишка –
Он держит крылья твои в руках.
Он не отступит, когда заплачешь. Он не отдаст их, как ни реви. Научен только не бить лежачих, но птиц не выучен не ловить. Он слышал смех твой – и шёл по звуку, по сказкам зная, как быть, когда поднимет крылья со снега в руки. А дальше будут идти года: женой покорной, воды неслышней, тебе по дому скользить теперь.
А крылья – там, в сундуке, под крышей,
На три засова закрыта дверь.
Ты будешь тише воды и ниже любой из самых ползучих трав, быть может, даже родишь детишек – но кто смирит непокорный нрав? Чаёв дымящих не напасёшься, ромашкой боли не усмирить. Мороз крепчает, а ты смеёшься: чердак однажды забыв закрыть, твой муж уходит, и день весенний тебе подарит обратно жизнь:
И – без раздумий и сожалений
Ты снова взмоешь в родную высь.
И будет солнце светить на крыши, на гладь речную и редкий лес. Ты будешь громче грозы и выше любых пределов, любых небес. Ты снова станешь свободной птицей: ладони тянутся к облакам. Весна целует тебя в ресницы, дождинки прыгают по щекам. Коса волнуется змейкой яркой, стучится сердце: ура, ура!
…А он, вернувшись, найдёт под лавкой –
Два снежно-белых твои пера.
(с) я
URL записиНа берегу, у норы бобровой,
Лежат два белых твоих крыла.
Мороз сильнее, а ты танцуешь – ладони тянутся к облакам. Снежинки ловишь, как поцелуи: по шее, векам, плечам, рукам. Твои веснушки – отметки солнца, зимой бледнеют: известный факт. Мороз крепчает, а ты смеёшься. Для вольной птицы зима не враг. Для вольной птицы зима – свобода, и есть, и будет, всегда была.
На берегу, у речного схода
Лежат два белых твоих крыла.
Зима – подруга, и осень – тоже, весна и лето, любой сезон. Мороз кольчугой ласкает кожу, а ты смеёшься – и нежный звон несётся эхом по редколесью, снежок сшибая с зелёных пихт. Но что-то вдруг обрывает песню, стучась испугом тебе под дых. Вдали срывается с ветки шишка, лавина катится вниз в горах.
…На берегу, у воды, мальчишка –
Он держит крылья твои в руках.
Он не отступит, когда заплачешь. Он не отдаст их, как ни реви. Научен только не бить лежачих, но птиц не выучен не ловить. Он слышал смех твой – и шёл по звуку, по сказкам зная, как быть, когда поднимет крылья со снега в руки. А дальше будут идти года: женой покорной, воды неслышней, тебе по дому скользить теперь.
А крылья – там, в сундуке, под крышей,
На три засова закрыта дверь.
Ты будешь тише воды и ниже любой из самых ползучих трав, быть может, даже родишь детишек – но кто смирит непокорный нрав? Чаёв дымящих не напасёшься, ромашкой боли не усмирить. Мороз крепчает, а ты смеёшься: чердак однажды забыв закрыть, твой муж уходит, и день весенний тебе подарит обратно жизнь:
И – без раздумий и сожалений
Ты снова взмоешь в родную высь.
И будет солнце светить на крыши, на гладь речную и редкий лес. Ты будешь громче грозы и выше любых пределов, любых небес. Ты снова станешь свободной птицей: ладони тянутся к облакам. Весна целует тебя в ресницы, дождинки прыгают по щекам. Коса волнуется змейкой яркой, стучится сердце: ура, ура!
…А он, вернувшись, найдёт под лавкой –
Два снежно-белых твои пера.
(с) я